15.05.09

Парадоксально – но отмена госцензуры в итоге привела нас не к свободе слова, а к вырождению такой профессии как журналист. То есть тех, кто, по определению, во-первых, честно излагает факты и свое к ним отношение – и, во-вторых, живет на заработок от указанных трудов. Но кто сейчас и впрямь живет с того, что пишет – пишет в строго заданном своим изданием ключе. Ни шагу вправо или влево, не дай Бог не в масть хвальнуть того или ругнуть другого – хоть бы он даже жрал на завтрак жареных младенцев: кому скоромно, а нашему Иван Ивановичу на здоровье! Но эта строевая обязаловка – уже не журналистика, а заказуха, пресс-обслуживание, или как еще ни назови.

Ну а кто все-таки рискует писать вольно, бесконвойно, уже на гонорары, составляющие нынче за такую вольность мизер, нипочем не проживет. И тогда он уже тоже не профессионал – а любитель, добывающий на жизнь чем-то еще.

И социальные опросы говорят, что львиная часть читателей не верит нынешней свободной прессе. Советской, хоть и подцензурной, но с допускавшейся еще хоть между строчек правдой, извлекавшейся оттуда наторелым глазом, больше верили. Но свято место пусто не бывает. И там, где наша прежде самая читающая в мире публика привыкла видеть этот знак печати, процвел махровым цветом так называемый «черный пиар».

Этот неологизм вполз в наш лексикон последних лет эдакой блохой на теле нашей не особо чистой сроду демократии. Но дальше блоха выросла в чудовищного монстра, индустрию с многомиллиардным  оборотом, подчинившую себе все выборы, от райсоветовских до президентских. Этот «черный пиар» у нас уже приравнивали к пропаганде Геббельса, но, думаю, мы даже ушли вперед – и по числу занятых в этой индустрии лжи, и по технологиям ее творенья.

По всей стране развернулась целая армия профессиональных, высокооплачиваемых лжецов, готовых за деньги сделать из любого негодяя и вора народного героя – и наоборот. В этой армии, питаемой «черным налом», масса бывших военных и сотрудников спецслужб, выбитых со службы Родине прежде всего злой бескормицей. Родит же спрос на них расхожая уверенность, что путем этих наемников, владеющих неким магическим ключом, можно и обезьяну сделать президентом – было б вдосталь денег. И напротив – что без них уже не выбраться и самому достойному кандидату.

Мне в силу уже названной погибели прямой профессии пришлось участвовать в таких пиар-десантах – где я узнал всю эту кухню изнутри. Прежде всего кандидаты, на пиаровском жаргоне «дебиленки», бывают двух сортов: идущие от себя лично и нанятые, как марионетки, еще кем-то. Например один магнат-еврей желал прибрать некий промышленный объект – на что и зарядил целый пул этих «дебиленков», кандидатов в областную думу. Победа даже части из них гарантировала принятие такого подзакона о приватизации, по которому объект доставался б магнату за гроши. Наш округ был беднющим, поэтому на роль «дебиленка» взяли патриота и антисемита, определив ему свой имидж и программу, как стучать перед народом в грудь. По другим округам шли демократы, яблочники – и уже по-своему стучали в свои груди.

Под кандидата создается штаб. Его начальник, чаще всего из бывших спецслужбистов, по-армейски отвечает за все – и на доверии распоряжается главной в деле «черной» кассой. Официальный кандидатский фонд в сравнении с ней – жалкая мелочь.

Бригада делится на «аналитиков» и «полевиков».

В аналитики входят политолог, психолог, статистики, «креативщики», журналисты, контрпропагандисты. Чем выше уровнем выборы – тем шире круг этих непосредственных «пиарщиков», изобретателей самой приманчивой для глупого народа лжи. Здесь строят этот «креатив» – набор словес и лозунгов для кандидата: «Сильным – работу, слабым – заботу! Рынок – но с человеческим лицом! Забота о детстве – инвестиция в завтрашний день!» – и т. д. Политолог создает так называемый «слоган» – ударный посул кандидата, чтобы все, задрав штаны, помчались за него голосовать. К примеру, если кандидат – Петров, можно ударить на четыре «П»: «Петров! Порядок! Правда! Процветание!» И это ляпается на всех размашистых портретах кандидата. Контрпропагандист выискивает или вымышляет огрехи конкурентов – и дает рекомендации «на говно»: распечатать, например, фальшивую газету, повторяющую местную или центральную, и в ней забить какое-нибудь письмо от побочного ребенка конкурента: «Папа! Хочу посмотреть тебе в глаза!»

Чем больше черных денег вбито в эту кухню лжи, тем больше всякой выдумки и пакостей. Высший полет – скажем, накануне голосования, когда уже вся агитация запрещена и сопернику крыть нечем, разбросать листовки с вертолета: «Такой-то изнасиловал, а потом изжарил на мангале и сожрал свою трехлетнюю дочку». Потом судись хоть сто лет – но выборы уже проиграны.

Еще занятный случай: один кандидат за всю свою кампанию не выдал ровно ничего, а за день до выборов в каждый почтовый ящик положил такой листок: «Моя программа: повышение зарплаты учителям – в 2,7 раза; медработникам – в 2,4; водителям автобусов – в 2,17; водителям грузовиков – в 2,2…» – всего около 20-и пунктов. И с треском победил!

Полевой штаб, на жаргоне – «ноги», занимается раздачей продуктовых подкупов, вербовкой местных активистов, обхождением квартир с рассказами о беспредельной любви кандидата «к людям», ради которых он и мать родную по частям отдаст…

Сам он работает как проклятый – день тут кормит год, а то и все десять. Пресс-конференции, встречи с избирателями – лучше всего с концертом местных ложечников или привозных артистов после встречи. На все здесь своя такса: приход журналиста из газеты, ветерана, батюшки. Стыдно сказать, но я сам видел и такой прайс-лист, где значились услуги поголовно всех наших эстрадных звезд: исполнение в агит-концерте песни, двух, пожатие руки кандидата со словами: «Это мой старый друг, призываю за него голосовать!»

Еще важная часть – раздача предвыборных даров по адресам, влияющим на волеизъявление народа: компьютеры – в школы, медикаменты – в больницы, шифер – в коммунхоз. Местная головка, давно махнув рукой на всякую надежду после выборов, без этого реального клока шерсти даже не устроит зала кандидату – уже не говоря о том, чтобы подмигнуть за него в день голосования…

При этом на время выборов наши СМИ превращаются в вонючий сток самой бесстыжей лжи – не от хорошей жизни тоже. Еще в самом начале путинской поры они с помощью экономического костыля были поставлены в тотальную убыточность, смерть всякой честности: «Не я лгу, мошна лжет!» И свою жизнь после той смерти могли продолжить лишь с другой крылатой фразой: «И нашим, и вашим за копейку спляшем!» Даже постепенно в нашей прессе слово «напечатать» подменилось на другое: «разместить». И у пиар-контор сейчас в компьютерах сидят такие же, как на услуги звезд эстрады, прейскуранты на это размещение: цена для каждой из газет за полосу, полполосы, треть, четверть. Полоса в самых козырных федеральных газетах стоит «по-черному» около 50-и тысяч долларов, за которые там кого угодно опорочат или вознесут. И это по сути у нас сейчас и есть единственный канал свободы слова: по черной таксе заплати – и тогда точно говори все что угодно.

И эта паразитическая блоха уже вчистую подменила собой нашу демократию. Народ, лишенный честной информации, не может выбрать правильную власть – потому и живет неправильно: беднюще, унизительно, как не в свой стране, а на какой-то развернувшейся безмерно паперти. «Добрый мужчина, дайте пожалуйста на хлеб!» – этот ужасный глас чумазых сельских карапузов, что я услышал на одной пиар-кампании, стал уже не в редкость, а привычным в нашей вымирающей провинции.

И тут никакими запретами на вольное перемывание кандидатских косточек, типа того, что в свое время безуспешно двигал Вешняков, не обойтись. Они не отменяют, а лишь вводят в более ухищренные русла все это же блошиное вранье.

Действительная демократия, как власть народа – а не власть лохматого пиара, реальна только при действительно свободной прессе. При наличии такой профессии как честный журналист – который, хоть в погоне за сенсацией, но истинной, собьется с ног, чтобы доказать действительно, что жрет Иван Иванович младенцев. Или же не жрет. И этим заработает свой гонорар, завязанный на прибыль с тиража и авторитет у публики издания.

Как к этому прийти, я, честно говоря, не знаю. А те, кому это положено по чину, не только не желают знать, но еще в силу своих шкурных интересов в мутной нынешней воде будут грудьми стоять за эту муть. И сейчас вся наша выборная власть куда больше ответственна перед теми черными деньгами, за которые она дается, чем перед народом и страной. Возможно, что отменить при этом прямые губернаторские выборы – и был прямой долг президента. Но само по себе это еще не требует великого ума; и очень бы хотелось знать, что дальше на уме у нашей государственной головки?

Она уже настолько превратилась в эдакую «вещь в себе» и для себя, что на ее фоне все тайны сталинского, брежневского, даже ельцинского двора – просто секрет полишинеля. Непроницаемые маски Путина, Медведева и прочих высших лиц поневоле наводят на мысль о каком-то страшном, как у Гюльчатай перед Петрухой, страхе показать хоть на чуток их подлинные личики. Вся выборная кампания Медведева была так отшлифована и ограждена от всяких непредвиденных дебатов, как будто он не агитирует родной народ – а в духе Штирлица играет виртуозно своего среди чужых. И только где-то взаперти, плотно задернув шторы, дает выход своим настоящим чувствам и разгримированному перед сном лицу.

Чем вызван этот страх? Въевшейся в кровь разведчицкой сноровкой – или тем, что наша власть все еще сидит под чьим-то колпаком? А что какой-то колпак есть, показывает вся тугость и противоречивость ее действий по части Косово, Абхазии, Украины, нашего стабфонда и т. д. Но сама она – действительно желает одолеть нашу державную разруху, или все ее телодвижения на этот счет только прикрытие, легенда, под которыми она творит чью-то чужую вовсе волю?

Вот что хотелось бы, разбив сегодняшнюю скорлупу тотального пиара, допонять. Иначе эти выборы вслепую, жизнь вслепую, на поводу одной экономической держалки, становятся непродуктивны и губительны в конечном счете для души и для страны.

Народ, лишенный честной информации, не может выбрать правильную власть – потому и живет неправильно: беднюще, унизительно, как не в свой стране, а на какой-то развернувшейся безмерно паперти.

 НАВЕРХ

:  

В ПОЛИТТЕЛЕГРАФ